Очарованная горцем - Страница 62

Роб повернулся, но тут маленькая рука Мэгги легла ему на плечо, заставив его остановиться.

— Робби… она ведь королевская дочь, — шепотом напомнила она.

— Король отказался от нее много лет назад. Теперь она — моя.

Ему было все равно, как на это посмотрит его отец, когда вернется домой, и сколько армий явится сюда за Давиной. Он будет сражаться за нее. И умрет за нее, если понадобится.

Роб отнес Давину в ее комнату и уложил в постель — в ту самую постель, где — будь его воля — она бы спокойно спала каждую ночь, чтобы утром просыпаться в его объятиях.

— Не оставляй меня! — всхлипнула она, уткнувшись носом в его плечо, когда он нагнулся, чтобы опустить ее на подушки.

— Никогда! — поклялся Роб.

Вытянувшись рядом, он крепко ее обнял.

Давина проплакала почти всю ночь, и сердце Роба разрывалось на части. Он не знал, как успокоить ее, и в результате только молча прижимал ее к себе. В той резне у стен аббатства Святого Христофора она потеряла все, но мужественно держала свою боль в себе. Но весть о предательстве друга нанесла ей такой удар, от которой броня треснула… и все, что он может сделать, — это дать ей возможность выплакать свое горе.

— Они были моей семьей, — прошептала она. — Я слышала доносившиеся из часовни крики сестер… и ничего не могла сделать, чтобы спасти их.

Роб молча поцеловал ее в макушку и вдруг почувствовал, как у него защипало глаза. Ведь человек, который обрек ее на эти муки, клялся, что любит ее!

— Я молилась, чтобы Эдвард остался жив. Если бы ты знал, как я молилась! Я любила его… и его людей тоже — клянусь, я не могла бы любить их сильнее, будь они моими братьями. Господи… какой ужас! Как он мог так поступить?!

— Не знаю, любимая.

Давина снова уткнулась в плечо Роба. Его тело отреагировало мгновенно. Робу хотелось осушить ее слезы губами, исцелить ее боль, переложить ее на себя. Бог свидетель, он никогда и никого не любил так, как ее! Впервые осознав это, Роб не был потрясен — он давно уже понял, что отдал ей свое сердце. Но как ему теперь сказать Давине о своей любви, когда Эшер только что доказал, что любовь тоже можно предать?

Давина пошевелилась, устраиваясь поудобнее, и все мысли Роба, точно метлой, вымело у него из головы — осталось одно желание. Он прижался губами к ее виску, шепча обещания, которым она поверит, — во всяком случае, Робу очень хотелось на это надеяться. Давина подняла на него глаза — и он, забыв обо всем, стал покрывать поцелуями ее лицо — залитые слезами щеки, мокрые ресницы, распухшие от рыданий губы.

— Роб, — прошептала она, и он внезапно услышал в ее охрипшем голосе желание, не менее сильное, чем его собственное.

Он склонился к ней — и почувствовал сладостное прикосновение ее губ.

Ему хотелось попробовать на вкус каждый дюйм ее тела, прикоснуться губами к нежной, упругой груди, ласкать бархатистый живот. Он мечтал увидеть ее прелестное лицо в тот момент, когда он станет наконец единовластным властелином ее тела… и ее сердца.

Но сейчас это было невозможно… только не сейчас, когда сердце Давины истекает кровью. Когда вера в дружбу и любовь, которую она так свято хранила, была разбита на куски, осквернена, испоганена предательством. Роб знал, что сделает все, лишь бы вернуть ей эту веру, и доказать, что ее доверие ему дороже всех сокровищ мира.

Он отодвинулся.

— Ты хоть понимаешь, как много ты значишь для меня? — хрипло спросил Роб.

Он заглянул ей в глаза… и невольно улыбнулся.

Ласково погладив его по щеке, Давина тоже улыбнулась ему дрожащими губами.

— Да. Знаю.

Это было еще одно чудо, которое Господь в своей милости послал ему, — нежная, добрая женщина, способная все понять и простить, светлый ангел, спустившийся с небес на землю, чтобы подарить ему счастье.

— В твоей душе живет мужество, о котором любой воин может только мечтать. Твоя кузина Клер обязательно полюбит тебя, вот увидишь.

— Расскажи мне о человеке, который ее любит, — попросила Давина. — Какой он?

— Грэм Грант? О, он очень терпеливый, — пробормотал Роб, чувствуя, что тонет в ее глазах. — Вдобавок он очень умный и обладает редким даром убеждения — может, поэтому ему удается без особого труда подчинить себе свою своевольную жену.

— Значит, она обладает сильной волей, да? Аон? — улыбнулась Давина, прижимаясь к нему. — Наверное, он жутко упрямый, да?

— Нет, во всяком случае, когда ему приходится иметь дело с женой. С нею он тает, точно воск, — ухмыльнулся Роб.

— Думаю, он мне понравится.

— Ну, в этом ты не одинока, — расхохотался Роб. — Все девушки в наших местах от него без ума. Но сердце Грэма принадлежит жене. Мне кажется, других женщин он просто не замечает.

— Именно о такой любви я всегда мечтала, — с мечтательным вздохом призналась Давина. — Как я завидую Клер… и Мэгги. И если то, что рассказывают о твоем отце, правда, то и твоей матери тоже!

Роб тоже мечтал об этом. Он еще никогда не влюблялся — ни одна девушка в Кэмлохлине не вызывала в нем таких чувств, как Давина.

— Да, такая жизнь, как у них, это счастье. Она… полная, понимаешь? — пробормотал он, вспоминая отца. — Но зато ты можешь стать королевой.

— Я бы предпочла стать простой служанкой!

Внезапно сердце у Роба упало. Идиот! Забыв о том, что она обещана Богу, он проиграл эту битву еще до того, как вступить в нее! Потом он вспомнил о ее происхождении… и в его сердце впервые закралось сомнение.

— И ради любви к Богу ты готова бросить вызов отцу? — осторожно спросил он.